"Что касается выездки, то получилось, что первые мои два года в ней дали повод считать меня бесперспективной. Со мной занималась Роза Георгиевна Никитина, тренер нашего клуба - сама изъявила желание, приходила тоже к семи утра, но шли дни, шли месяцы, а у меня ничего не получалось.
Теперь-то мне ясно, что тогда я многого не понимала в тонком деле выездки, а Роза Георгиевна, хорошая спортсменка, прекрасно умевшая выезжать лошадей, ряд вещей считала азбучными и даже не предполагала, что кто-то может их не знать. Мы говорили на разных языках и не понимали друг друга.
Однако начались очередные каникулы, я смогда ходить на тренировки попозже, заниматься не в одиночку, а со всей группой выездки, и тренер клуба Иван Акимович Жердев объяснил мне все - буквально с азов. Летом мы впервые стартовали в первенстве СССР - правда, только в Малом призе, - и я заняла третье место..."

"Итак, из Рима Сергей Иванович вернулся героем и его как крупнейшего специалиста по выездке пригласили тренером в наш клуб. Вскоре, однако, обнаружился коренной недостаток его тренерской методы - жестокость по отношению к животным. То ли это проистекало от способности увлекаться, при которой Филатов забывал обо всем, кроме цели, то ли от самоуверенности чемпиона, считающего для себя позором, если что-то происходит вопреки его воле. Наверное, и от того, и от другого.
В работе с лошадью у него существовал один принцип - "заломать". Он мог по четыре часа, не слезая с седла, "ломать" волю животного, удилами, шпорами и хлыстом заставляя исполнять неполучающийся элемент. Чем больше заставлял, тем меньше у него получалось."

"При седловке Пепел не упускал случая неожиданно укусить меня за плечо или руку - ватная телогрейка защищала, но синяки оставались внушительные.
Более опытные конники с возмущением смотрели, как я либеральничаю. Они говорили: "Ну, знаешь, если его за это не наказывать, далеко ты на нем не уедешь. Что за дела - позволять лошади своевольничать? А ну, всыпь хлыста - за каждый укус но удару!"
Этот логически абсолютно разумный воспитательный прием, с успехом опробованный на сотнях лошадей, в случае с Пеплом приводил к обратным результатам: чем больше я его наказывала, тем больше он кусался. Но и беспрерывно пичкать его лакомствами было бессмысленно. Оказавшись в вопросе воспитания на распутье, я предпочла одно: не показывать, что мне больно. Я словно не замечала укусов, которыми меня буквально осыпал Пепел, и лишь иногда легонько щелкала его по носу.
О чудо! Этот метод оказался эффективным. Вопреки логике, здравому смыслу, принципам обращения с животными."

"Наказание и жестокость не синонимы. Одной лаской, одним поощрением лошадь не выездишь.
Спросите спортсмена (или, например, артиста балета), легко ли ему даются тренировки, не болят ли мышцы. Еще как болят, но он силой воли подавляет в себе болевые ощущения и чувство усталости, он заставляет себя преодолевать их. Для преодоления такого рода трудностей необходим элемент самопринуждения. Или принуждения извне.
Все мы знаем, что такое хорошая осанка: плечи развернуты, грудь вперед, живот втянут - красиво. Допустим, вы такой осанкой не обладаете, но, разумеется, хотели бы обладать. Так примите ее, попытайтесь выглядеть красиво на протяжении четверти часа. Боюсь, не получится - в таком-то напряжении.
А лошадь на соревнованиях по выездке должна в полном сборе (то есть именно с хорошей осанкой) работать около пятнадцати минут.
Вы можете заставить себя сознательно, а лошадь что? Ей плохо, ей неудобно в таком положении, и она стремится от него избавиться. Ради ласки и вкусных вещей звери выполняют лишь то, что нетрудно.
Так вот, только желание избежать наказания, то есть еще большей неприятности, может побудить лошадь работать как надо, несмотря на усталость и боль в натруженных мышцах."

"Когда я задал Угрюмову простой, как выяснилось, наивный, по его мнению, вопрос, любит ли он лошадей, он ответил, что о любви не может быть и речи. Лошадь для него - спортивный снаряд, на котором выполняются определенные упражнения. Снаряд надо содержать в порядке, как, например, свой кузнечный инструмент (Виктор Петрович до сих пор тонкое дело ковки никому не доверяет)."

"...Георгий Тимофеевич пообещал прокомментировать стиль Петушковой.
Впрочем, прежде чем об этом, я выслушал о многом и многом. О кознях английского циркача Филлиса, прозванного "дьявольским жокеем", который некогда мановением великокняжеских дланей попал в наставники русской кавалерии и конного спорта и объявил, что каждую лошадь может в два счета научить всем хитростям высшей школы верховой езды, рецепт чего прост: "Жгите ее огнем". О том, как злосчастное наследие Филлиса до сих пор над нами довлеет. Если, скажем, в ГДР юную лошадь вводят в науку выездки постепенно, то у нас, говорил Рогалев, ее с первых шагов бросают в океан высших премудростей главных международных призов. И спешка, натаскивание, связанная с этим чрезмерная суровость обращения порой приводят молодую лошадь к неврастении. "Вы думаете почему они зубами скрипят? Потому и скрипят"."

"...дрессировка не выездка, между ними большая разница. Дрессированная лошадь выполняет заученное автоматически, а выезженная, у которой тоже выработаны определенные условные рефлексы, постоянно прислушивается к требованиям всадника и делает лишь то, чего он хочет от нее в данный момент."

"Только когда шум смолк, Пепел снова мобилизовался и, пофыркивая, тронулся рысью. Перемена по диагонали на прибавленной рыси. Он еще в углу привычно просит повод, вытягивая нос и опуская вниз шею. Распластавшись, словно летит над землей из угла в угол манежа."