| Captain_Nemo | Дата: Пятница, 03.02.2012, 12:44 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 2077
Статус: Offline
| Эта тема продолжает публикацию замечательно интересных материалов Светланы Ищенко.
Начало - здесь: http://onm.ucoz.net/forum/33-257-1
И снова я испытываю особенное удовольствие!: тема очень интересная, очень наша, белорусская, лично меня очень волнующая; когда-то я хотел заняться ею сам, но, как говорится, руки не дошли... а вот у Светланы и ее соавтора Дарьи Марухиной - дошли; вот молодцы, спасибо, наконец-то!
Публикуется в авторской редакции.
***
Дрыкганты Владимира Короткевича и верховые кони Речи Посполитой
Историческая проза Владимира Короткевича таит немало романтических деталей, которые по сей день остаются загадкой. У многочисленных читателей повести “Дикая охота короля Стаха”, неравнодушных к лошадям, навсегда запечатлелось в памяти описание скакунов некой неизвестной породы, носивших по болотным тропам Алеся Ворону и его злодейскую свиту.
“Гэта былі сапраўдныя палескія дрыкганты, парода, ад якой зараз нічога не засталося. Усе ў палосах і плямах, як рысі або леапарды, з белымі ноздрамі і вачамі, якія адлівалі ўглыбіні чырвоным агнём. Я ведаў, што гэткая парода вызначаецца дзіўнай трывалай, машыстай інахаддзю і пад час намёту імчыць вялізнымі скачкамі, як алень. Не дзіва, што ў тумане мне такімі вялізнымі здаваліся іхнія скачкі”[1]
На страницах романа “Каласы пад сярпом тваім” появляется еще один запоминающийся лошадиный образ: “Конь дрыжаў ад ярасці. Маленькія вушы былі прыціснуты, белыя ноздры раздзьмуты... Высакародны белы дрыкгант, увесь у дробных плямах і смугах, як леапард”.[2] Это Тромб, молодой конь из конюшни деда Вежи, которого Алесь Загорский приучил не бояться выстрелов.
Так что ж это за кони такие – дрыкганты? Существовала ли на самом деле ценная местная порода с характерными признаками, утраченная в конце ХІХ века? Заинтересованные авторы статьи углубились в исторические словари[3] – и тут их постигло почти что разочарование. Выяснилось, что дрыкгантом (в польском языке -- drygant, drygunt, dryś) раньше называли жеребца-производителя, вожака в табуне. Термин “дрыкгант” был известен в русском (драгантъ) и литовском (drigaňtas) языках[4], его произношение и написание варьировалось: дрикгантъ, дрикантъ, дрыгантъ; дрыхгатик, дрыганок – молодой жеребчик. Именно в значении “жеребец”[5] это слово встречается в некоторых литературных памятниках и документах ХVI--XVII в.: “Прамове Мялешкі”, “Хронике славян” Матея Стрыйковского, “Гиппике” Криштофа Монвида Дорогостайского[6], в судебных актах. Причем лошади, упоминаемые под этим названием, имели не только редкую чубарую или пегую масть, но и самые обычные масти – серую, темно-гнедую и др. Таким образом, упоминания о породе “дрыкгант” со специфическими признаками не найдено.
И все-таки не хотелось считать вопрос исчерпанным. Те, кому посчастливилось лично знать Владимира Короткевича (напр., Адам Мальдис), свидетельствуют, что наш любимый писатель вдумчиво отбирал материал для своих произведений из самых разных источников и был выдающимся знатоком родной истории, широко образованным человеком. Поэтому каждая деталь в его книгах появлялась отнюдь не случайно и имела точное обоснование. Возможно, и вправду существовал некий “прототип” чудесных дрыкгантов и стоит поискать его среди стародавних коней Речи Посполитой?
В Средневековье понятия “порода” в его теперешнем значении фактически не существовало - не велось племенных книг, под коневодство не подводилась научная основа. Преимущество отдавалось производителям с наиболее пригодным для конкретных нужд экстерьером, “добрых” (т. е. хороших) жеребцов случали с разными кобылами.
Европейское рыцарство в период своего становления использовало тип массивной флегматичной лошади, которая в Англии, например, получила название “Великая лошадь”[7]. Но обычно животных было принято называть по той местности, откуда они происходили, – фризские, датские, брабантские, нормандские кони и др. (Подобные кони были и у русских бояр – московиты называли их “милостными”[8].) В Великом Княжестве Литовском (ВКЛ) самые высокие и мощные экземпляры – “копейничие” – шли под седло воинам, вооруженным длинными пиками. Всадники в тяжелых доспехах ездили на этих неповоротливых животных в основном шагом и только в момент атаки высылали их галопом навстречу строю противника. Когда закончился век тяжеловооруженной рыцарской конницы, от таких лошадей были выведены породы так называемого холоднокровного типа с могучим телосложением и спокойным темпераментом, которые перешли в пользование земледельцев.
С появлением огнестрельного оружия изменились требования к боевому коню и всаднику и их снаряжению. В ХVI–XVII в. кавалерия сделалась более легкой, быстрой и маневренной и соответственно стали высоко цениться лошади из восточных земель – турецкие, арабские, персидские, а также мадьярские (т. е. венгерские).
Как трофеи, захваченные в битвах и пограничных стычках с турками и татарами, а также купленные либо подаренные в часы перемирия, прибывали в Речь Посполитую горячие изящные скакуны, которыми гордились мусульманские народы. Какие названия для этих лошадей были в ходу в то время?
В XVI в. из польского языка в старобелорусский перешло слово “бахмат”[9]. Термин употреблялся в делопроизводстве, повествовательно-религиозной литературе в следующих значениях: “ценный конь; боевой конь; татарский (киргизский) конь”. С XVII в. бахмата описывают уже однозначно как татарского (ногайского) коня у путешественников по Украине – нескладного, некрасивого, но весьма выносливого, способного скакать без отдыха 20-30 лье, c густой гривой и хвостом, свисающим почти до земли.
Со второй половины XVI в. широко распространилось другое название благородных верховых лошадей восточного типа, позаимствованное из тюркского языка, – аргамак[10] (польск. orhumak, rumak; старобел. oргамакъ и громакъ). Так уважительно называли ценных боевых коней.
Арабских лошадей, которые часто попадали в ВКЛ, звали бадавья – от старопольского badawija[11], образовавшегося, в свою очередь, от турецкого слова “бадийа” – пустыня.
Многочисленные лошади в табунах Речи Посполитой, как писал граф Марьян Чапский во 2-м томе “Всемирной истории лошади”, рождались похожими по статям и темпераменту на восточных, что составляли племенную основу табунов[12]. Некоторую роль в создании отечественного типа верховых лошадей сыграли также ливонские клепперы[13] (упоминаются в немецких хрониках с XIV в. как кони для тяжеловооруженных всадников), литовские жмудики, датские, венгерские, трансильванские лошади. В XV–XVII в. в Западной Европе при дворах королей и знати была в моде испано-неаполитанская высшая школа верховой езды, и ценные экземпляры из этих стран также завозились к нам.
По причине нарастающей доминанты Королевства Польского в Речи Посполитой сформировавшийся тип коня, который отвечал потребностям шляхты и войска, получил название “Equus Polonicus”. Это название бытовало аж до начала ХХ в. и окончательно вышло из употребления именно тогда, когда, по В. Короткевичу, исчезли последние дрыкганты! К счастью, черты благородных животных сохранились и дошли до нас в произведениях изобразительного и декоративно-прикладного искусства, а также на монетном материале.
Наиболее известно изображение верхового коня на монетах и печатях, поскольку оно было частью герба ВКЛ “Погоня”.
http://gerb.bel.ru/pages/strani/belorus_91_1.htm
К тому же монетный материал хорошо датирован. Надо отметить реверс полугроша литовского Сигизмунда (Жигимонта) ІІ Августа 1549, 1563 и 1566 г., реверсы гроша литовского 1546 и 1555 г., медных шелегов литовских Яна Казимира 1665 г. и других медных и серебряных монет.
http://skarb.khoz.ru/monety/novogo-vremeni/tykocin.html
На них отчеканен тип лошади, доминировавший в ВКЛ на протяжении нескольких столетий, включая эпоху барокко. Это невысокое животное с мощной широкой спиной, высоким выходом шеи, длинным затылком, небольшой головой, крепкими хорошо очерченными ногами. Конь либо поднялся на дыбы, либо движется галопом. Всадник сидит глубоко, держит повод в одной руке. Аналогичные изображения встречаются и на белорусском печном кафеле, например, из раскопок Н. И. Зданович в Полоцке в 1991 г. Такого же коня мы видим на гравюре Абрахама ле Бруина “Всадник польский” (Diversarum gentium armatura equеstris. Kolonia, 1587).
На парадном портрете мастер скрупулезно прорисовал развитую мускулатуру, мощный округлый круп, высокий выход широкой шеи. На элегантной голове – маленькие уши и выразительные глаза. Туловище длинное, копыта аккуратные, небольшие.
Гравюрами, изображающими лошадей, богато проиллюстрирована “Гиппика” К. М. Дорогостайского (“Hippica to iest o koniach Księgi”, 1603 г.). Их автор – Тамаш Маковский, придворный гравер несвижских князей Радзивиллов (в позднейших изданиях “Гиппики” его искусные работы были заменены дешевыми упрощенными репродукциями, выполненными на деревянных досках). На страницах “Гиппики” господствует барочный тип лошади и даже даны пропорции идеального коня: “Длина тела коня должна равняться его высоте в холке, ноги недлинные, спина – чтоб удобно было сидеть, шея внизу широкая, у горла – тонкая, голова небольшая, выразительная” [14].
Дорогостайский сравнивал благородного коня с тремя зверями: львом, оленем и лисицей[15]: “Со львом он имеет сходство в глазах, груди, красоте, смелости в гневе, мощи как спереди, так и сзади. От лиски – ход такой, что любо глянуть: легкий и быстрый, уши острые, хвост длинный густой, чуткость и осторожность. От оленя – голова, челюсти, ноги, копыта, бег, шерсть с волосом блестящим”.
Кони и всадники Речи Посполитой настолько выделялись своей внешностью и убранством из общего ряда европейских кавалеристов, что привлекли внимание самого великого Рембрандта ван Рейна[16]. С его полотна “Польский всадник” (около 1655 г.)
на нас смотрит молодой легковооруженный лучник на коне восточного типа.
Дышит экспрессией графика французского художника Шарля Эррарда “Кони польские” (середина XVII в.).
У зрителя захватывает дух, когда он любуется могучими красавцами, привставшими на дыбы от избытка энергии. Кажется, будто они динамично движутся рядом в любовной игре. Мощь крепких тел, напряжение мышц, густые гривы, развевающиеся прядями, придают им почти скульптурный вид. Один из коней, по тогдашней моде, покрыт звериной шкурой (как и на картине Рембрандта). Кстати, эту деталь тоже заметил В. Короткевич и использовал в своих произведениях.
Конь под звериной шкурой имеет пегую масть. Еще более четко она видна на гравюре Джона Элиаса Ридингера “Конь польский” (XVIII в.),
где изменился художественный стиль, но тип лошади остался прежним. И Эррард, и Ридингер показывают типичных представителей Equus Polonicus, которым присуща была именно пегость, пятнистость (польск. deresz). На фоне основной темной масти неравномерно распределены крупные белые пятна неправильной формы. Ноги с копытами частично или целиком белые. При наличии белых пятен на голове возможен один или оба “сорочьих” глаза (с депигментированной (голубой или розовой) радужной оболочкой). “Сорочьи” глаза могут отсвечивать красным, что придает лошадям злобный, пугающий вид. Отсюда и глаза дрыкгантов Короткевича, “отливающие в глубине красным огнем”.
Однако, напомним, в описании дрыкгантов “Дикой охоты короля Стаха” сказано: “как рыси или леопарды”. Скорее всего, писатель имел в виду еще более редкую чубарую масть.
Эти живописные масти – пегая и чубарая (польск. tarantowata, tarantowa) – передаются потомству от жеребца- производителя. В старину мужчины-воины ездили преимущественно на жеребцах и меринах (бел., польск. “мерин” – “валах”), о чем свидетельствует и графический материал. В начале статьи мы писали, что слово “дрыкгант” означало “жеребец”. Поэтому недаром Короткевич сделал своих дрыкгантов пегими и чубарыми. То, что кони таких мастей водились у шляхты, подтверждают и картины польских художников-баталистов: “Ян ІІІ (Собесский) под Веной” (неизвестный художник XVII--XVIII в.)[17], “Стефан Чарнецкий на острове Альсен” (Юлиуш Коссак, XIX в.)[18]
и др.
Кони венгерские и польские, как подчеркивали знатоки[19], очень склонны были к иноходи. Эту деталь писатель также использовал в описании Дикой охоты. Таким образом, подтвердилось, что образ полесских дрыкгантов как литературная мистификация основан на чертах реально существовавшего в прошлом коня польского. Что же касается прилагательного “полесские”, то, к сожалению, на заболоченном и лесистом Полесье не было сухих равнинных пространств, необходимых для развитого табунного коневодства, и условия ландшафта не благоприятствовали выведению выдающихся верховых пород. Крупные центры выращивания хороших боевых лошадей находились в Малопольше, Великопольше, на Подляшье, в степях Украины.Табунами с выдающимися арабскими производителями, не уступавшими по качеству лучшим табунам падишаха, владели Радзивиллы.
Антонио Мария Грациани (секретарь папского нунция в Польше кардинала Джованни Франческо Коммендони) в середине XVII в. описывал польских лошадей как нерослых, резвейших, чем турецкие, и более красивых и ловких, чем немецкие.
Паны-коневладельцы растили свои табуны прежде всего на нужды многочисленных войн. Боевой конь должен был стать для хозяина верным товарищем, спасителем, смышленым и послушным, надежным и смелым соучастником в лютой сече. Шляхтичи гордились отечественными скакунами и сверх меры возвеличивали их достоинства, на которые в бою надеялись, понятно, больше, чем на милость Господа Бога. Какими же критериями руководствовались, чтобы выбрать хорошего коня? “Конь должен ноги ставить уверенно, быть в испытаниях терпеливым, в пропитании здоровым, к прикосновению чутким, в соревновании быстрым, при остановке спокойным”.
Польские кони известны были своей энергичностью и выносливостью почти во всей Европе. Англичане вывозили их в королевские конюшни для разведения. В Мальмсбери (город на юге Англии) в 1616 г. были две польские кобылы и жеребец, в Тальсбери в 1624 г. – восемь кобыл. Польский король и великий князь литовский Владислав IV передал в дар английскому монарху Карлу І несколько таких коней во время дипломатического визита в Англию посла Яна Завадского. Они были высоко оценены при английском дворе.
Расцвет отечественного коневодства пришелся на XVI – начало XVII в., “золотой век” Речи Посполитой. Но в дальнейшем из-за почти непрекращающихся войн на протяжении XVII–XVIII в. конское поголовье катастрофически сокращается. Соответственно увеличивается ввоз зарубежных пород. В конце XIX – начале XX в., при общем упадке экономики и сельского хозяйства, тип польского коня на территории Беларуси окончательно теряется. Как раз тогда в детективной повести Короткевича были убиты последние дрыкганты...
***
1. Караткевіч У. С. Дзікае паляванне караля Стаха. – Мінск, “Мастацкая літаратура”, 1995. – С. 388–389.
2. Караткевіч У. С. Каласы пад сярпом тваім. – Кн. І. – Мінск, “Юнацтва”, 1995. – С. 186–187.
3. Гістарычны слоўнік беларускай мовы. – Т. 9. – Мінск, “Навука і тэхніка”, 1989. Склад. Булыка А. М. і інш. – С. 91–92. См. также: Історичний словник украінського язика. – Т. І, зошит 2. – “Украінська радянська енциклопедія”, 1932, Харків, Кіів. – Ул. Волошин Е. i інш. – С. 826, 834.
4. Одинцов Г. Ф. Из истории гиппологической лексики в русском языке. – М., Наука, 1980. – С.190.
5. А. Брюкнер писал, что со второй половины XVI в. в Польше стали называть дрыкгантами не только жеребцов, но и меринов. См.: Brückner Aleksander. Słownik etymologiczny języka polskiego. Warszawa: Wiedza Powszechna, 1989. – S. 99.
6. Dorohostajski K. M. Hippica to iest o koniach Księgi. Kraków,1603. Ks. I, rozdz. XXII: “…do wszelakich wojennych potaczek i prac nagłych ludzie Rycerscy częściej wałachów niż drygantów używać zwykli…”
7. Джудит Дрейпер. Лошади и уход за ними (пер. с англ.) – “Белфаксиздатгрупп”, 1997. – С. 68. 8. Кожевников Е. В., Гуревич Д. Я. Отечественное коневодство: история, современность, проблемы. – М: Агропромиздат, 1990. – С. 8–9.
9. Одинцов Г. Ф. Из истории гиппологической лексики в русском языке. – М., Наука, 1980. – С. 108–110. См. также: Андреевский И. Новый полный методический лечебник конской, скотской и другихъ домашнихъ животныхъ… – Т. lll. – М., 1793. – С. 70–72.
10. Одинцов Г. Ф. – С. 103–107.
11. Одинцов Г. Ф. – С. 107–108.
12. Cękalska-Zborowska H. Koń malowany. Warszawa: LSW,1981. S. 53.
13. Кожевников Е. В., Гуревич Д. Я. Отечественное коневодство: история, современность, проблемы. – М: Агропромиздат, 1990. – С. 13. См. также: Андреевский И. Новый полный методический лечебник конской, скотской и другихъ домашнихъ животныхъ… – Т. lll. – М., 1793. – С. 76.
14. Dorohostajski K. M. Hippica to iest o koniach Księgi. Ks. III.
15. Там же, Ks. I, rozd. XI.
16. Здесь и далее использованы иллюстрации из кн.: Cękalska-Zborowska H. Koń malowany (№ 18, 19, 20, 26).
17. Janusz Wałek. Dzieje Polski w malarstwie i poezji. Warszawa, 1991. S. 138 (илл.).
18. Goławski M. Polska za Królów obieralnych 1573–1795. Londyn, 1974. – Илл. № 3.
19. Cękalska-Zborowska H. Koń malowany. – S. 53 и далее. См. также: Андреевский И. – С. 82.
***
Первая публикация на белорусском языке: Беларускі гістарычны часопіс. – 2001. – № 2. – С. 62–66.
***
Бонус для читателей "Ереси конной"
Лошадьми, на чьей шкуре пигментация проявлялась только в определенных местах и с разной интенсивностью, были пегие и чубарые; как первые, так и вторые имели некогда в Польше большой успех и считались очень модными. Среди пятнистых и полосатых, или пегих лошадей превыше всего ценили тех, на которых попадались наиболее контрастные цвета. Вороно-пегие, или кони, которых за сорочью окраску чаще всего пестрыми звали, ценились превыше прочих, после них шли мышасто-пегие, гнедо-пегие, рыже-пегие, булано-пегие и серо-пегие, а особенно старались завести таких пегих, у которых бы кожа под белой шерстью черной была, а хвост жесткий, по всей своей длине наполовину белый, наполовину черный; таких, у которых бы не было белизны на копытах, ногах и голове, а на белых участках по всему телу изредка имелись яйцеобразные темные пятнышки, как у чубарых; и, наконец, таких, которые были бы украшены темным чепрачком на белом фоне или белым – на фоне другой масти. Для верховой езды предпочитали пегих с темным чепрачком на спине, для упряжки – пегих с белым [чепрачком].
Пегий конь да жена Магда,
Что Бог хочет, то и так даст.
Хорошие чубарые лошади вообще имеют телесно-розовые храпы и пах, а их белую кожу покрывает лоснящаяся белая шерсть. Грива у них легкая, ниспадающая, а хвост редкий, недлинный, часто – поросший кручеными волосом, за что получил название “пытка”*.
По белому фону всего тела разбросаны овальные пятнышки размером примерно с яйцо, на туловище большие, а на шее, голове и ногах они уменьшаются так, что на самом лбу и на концах ног переходят в крупную “гречку” или в однотонную темную масть. Цвет пятнышек бывает у одних грязно-каштановый, у других – черный, гнедой, рыжий, “стальной” либо серый. Наиболее высоко ставили таких чубарых, у которых хвосты и гривы были белые, пятнышки грязно-каштановые, ноги темные, копыта черные. У всех же ценили чистую кровь, крепкое телосложение, гладкую шкуру, резвость без норовистости и долгожительство.
Метки можно принять за неразвитую пегость, но которая уже начинается и обычно имеет свойство увеличиваться с каждым поколением. Площадь пигментированной кожи каждый раз уменьшается, а участки, покрытые обесцвеченной шерстью, постепенно увеличиваются.
Maryan hr. Czapski. Historya powszechna konia. Poznań, 1874. T. II. S. 137--139. Перевод с польского Светланы Ищенко.
* Пытка (польск. pytka) -- конский хвост, сверху только тонкий, с чрезвычайно длинным, а часто и крученым волосом.
Проблемы важнее решений. Решения могут устареть, а проблемы остаются.
|
| |
| |
